Где-то на сайте прозвучал вопрос, что дескать происходит с авторами ряда текстов. Какова динамика их поисков и все такое. Поразмыслив, подумал, что моя динамика возможно кому-то будет полезна или просто интересна. Прошло два с половиной года с последнего поста. Накоплен изрядный багаж выводов. Чтоб не лить много религиозной воды и не погружаться в излишнюю рефлексию, начну с того, что много лет был обычным христианином протестантского толка. Я пришел в церковь в 92 году и был уверен, что это навсегда. Все было хорошо. Шли годы. И спустя 20 лет, начав внутрицерковную активность по оживлению поместной церкви, я был уверен, что настоящий христианин так и должен поступать. Довольно быстро, в течение 2 лет стало очевидно, что руководство общины не разделяет моих реформаций, и я набрался смелости выйти из общины, так как подустал от однообразной жизни общины. Была надежда, что полная жизнь есть и она за стенами церкви. Я быстро нашел внецерковные сообщества в сети и немножко в реале и наслаждался тем, что теперь плыл не на медленном Титанике, а на маневренном катере. Меня интересовали истоки моей нужды в боге, поскольку блаженны осознающие свою потребность в Боге. А также наблюдение за собой – почему Иисус это тот, кто удовлетворяет мою потребность. Я понял, что моя потребность первична, а на спрос всегда будет предложение, т.е. что христианский бог вторичен – плод религиозного озарения. Что все пророки – это люди, не чурающиеся творческих подходов, в силу своего внутреннего устройства, в отличие от остальных верующих. Фигура апостола Павла, придумавшего новую религию по мотивам учения незнакомого ему бродячего проповедника, открылась для меня с новой стороны. Хоть я и понимал, что единомышленников в таком толковании библии я найду совсем немного, я ничего не мог поделать с таким виражом своего поиска. Я столкнулся с миром без Бога, со своим страхом смерти, от которого меня долгое время спасало христианство. Со страхом одиночества. С нехваткой любви к самому себе. Порой накатывала необъяснимая тоска экзистенциального одиночества. Что меня влечет вперед, я не знаю. От чего я бегу? Мне неизвестно. Свобода. Да, я стал более свободен. Я как будто убежал от приукрашенного ярмарочного бога христиан и встретился в сумрачном лесу с древним богом самой жизни, который непредсказуем, и который смеется над своим христианским описанием. Подростковый нигилизм? Разрушитель ли я? Я так часто себя чувствую. Возможно я разрушаю навязанные мне многовековые религиозные фантазии, для того чтоб освободить место для своего познания. Христианство со временем стало душным тесным скафандром на планете под названием Реальность. И теперь я беззащитен, одинок и не уверен. И мне теперь не нужна защита. Я как будто бы хочу прочувствовать саму жизнь, которой пропитан воздух вокруг меня. Хочу испытать радость и боль. Хочу исследовать то, чего боялся. Понять законы этого мира или на худой конец отсутствие законов. Сжиться с переменчивостью всего. Признать, что нет разгадки, нет точки сборки всего, нет истины. Что мир не черно-белый. Нет добра и зла. А есть то, что есть. И оно не нуждается в моей оценке. Не нуждается в улучшении, в спасении. Оно просто есть, и я часть этого. И в этом смысле я не одинок. Я часть этой вселенной. Несколько слов об Иисусе Христе. Иисус жил без забот буквально. У него была небольшая группка людей, и они жили, проповедуя и прося подаяния. Жить по духу это и есть – жить без плана и без семьи. Иисус требовал личной физической преданности. Все это красиво и поэтично, но неосуществимо в церкви. То, что попробовали, было сделать в самом начале церкви – все было общее – быстро привело к конфликтам (вдовы в Деяниях) и нищете. Все продали, проели, ожидая пришествия, и стали нуждаться. Где есть семья, а значит ответственность, нет никакой физической преданности Христу, никакой жизни по духу и без забот. Можно сказать, что жизнь Христа является невыполнимой метафорой для христианина. Или вечным компромиссом, имея семью, жить как без семьи, имея работу – как без работы. Эта раздвоенность и есть ядро христианство. Вечная пропасть между реальностью и идеалом, которую никому не перейти. Ученик всегда будет несовершенным и ущербным в своей практике. Это благодатная почва, как для чувства вины, так и для последующей “милости” и “прощения”. На реальное следование за Христом пастор всегда скажет, что это не мудро. И действительно, будучи настоящим христианином, не получится прожить долгую жизнь. Хотя если объединиться с такими же и построить монастырь, то можно выжить, но это уже будет не совсем христианство, а очередной суррогат. Христианство встраивается в неудовлетворенность жизнью и заменяет ее на духовную неудовлетворенность, окрашивая жизнь в религиозный цвет и делая человека частью организации с ее традициями, субъязыком, субкультурой. Ключевой момент в том, что Иисус не придумал христианство. Это сделали другие люди. Быть с Иисусом означало шататься вместе с его компашкой, без особых планов, целей и задач, есть и пить что дают, просто в поисках приключений. Если б Иисусу сказали, что миллионы людей, имея забитые едой холодильники, будут копировать его тайную вечерю, отпивая глоток вина и съедая кусочек хлеба, учить о свободе, находясь в зарегулированной организации – действительно, о чем еще там учить как не о свободе – он бы удивился и использовал бы одно из своих метких словечек. Таким образом, чем дальше разнесены полюса свободы и дисциплины в религии, тем больше людей можно «поймать» в сети такого диалектического подхода. Это порождает внутренний двойной стандарт, который не осознается, потому что теория становится оторванной от практики, но задача священников грамотно объяснить и обосновать жизненность такого подхода, провозгласить его уникальность, повесив самые необъяснимые вещи на божье провидение. Также это порождает множество толкований и различных церковных практик, что объясняет разнообразие церквей по всему миру, как тоталитарных и консервативных, так и более-менее демократичных. Резюмирую. Жить, как Иисус я не хочу и не вижу в этом смысла – поскольку жена, дети, Сибирь, морозы. Жить по учению Павла – христианство – спасибо пожил, получил драгоценный опыт. Далее тоже не вижу смысла. В терминах Павла скажу, что пока ребенок не созрел, ему нужен детоводитель, раньше это был закон, потом им стала церковь с ее традициями и укладом. Но поскольку писания писались главами общин, то ясен их центростремительный мотив, сохранить овец и все такое. Был бы я главой церкви, я бы тоже заяснял сейчас о важности собраний. Но я тот, кто я есть. Поэтому говорю, выход из церковного христианства это важный этап. Избавление от детоводителя никогда не происходит по воле детоводителя. Он обычно сопротивляется и противится нарушению паритета, ведь он твой детоводитель. И до сих пор он тот, кто контролировал тебя. И никто кроме тебя самого не примет решение за тебя – жить по своей правде, по своим желаниям. Если они для тебя все сплошь плохие – ок, иди в церковь, к детоводителям, ты не готов. Я не ожидал своего выхода из христианства. Но поскольку для меня христианское мировоззрение распалось на собственно жизнь Христа и церковностремительное учение Павла о Христе, то я осознанно не выбираю ни первое, ни второе. Первое потому что это невозможно, второе потому что это вторично. Что я буду делать? А ничего. Просто жить.
